Гимн обеду
Мощью гипербол поражает "Гимн обеду". Здесь и "идущие обедать миллионы", и "успевшие наестся тысячи", и "тысячи блюдищ всяческой пищи" (показательно, что не просто блюда, а блюдища, т.е. гиперболизация заложена в самой форме выдуманного Маяковским слова с особым суффиксом, обозначающим огромность).
Гротескный образ существа "без глаз, без затылка", у которого нет ничего, кроме рта, вмещающего "целую фаршированную тыкву", лежащего "с куском пирога в руке" пугающе отвратителен. Это существо (язык не поворачивается назвать его человеком), равнодушно и к искусству, и к мировым проблемам и катастрофам. "Желудок в панаме" ничем не может болеть, "кроме аппендицита и холеры" - так через абсурдный образ Маяковский воплощает идею чудовищного безразличия обывателя ко всему нематериальному, не служащему для удовлетворения его примитивных потребностей.
Есть в стихотворении еще один излюбленный прием Маяковского - обыгрывание речевого штампа, конкретизация отвлеченного понятия. Существует термин "слепая кишка", которым в анатомии обозначается аппендикс. Маяковский же трансформирует этот образ в буквальный: "на слепую кишку хоть надень очки, кишка все равно ничего б не видела". Прием достигает яркого комического эффекта благодаря абсурдности создаваемой картины.
И завершает страшный и уродливо-смешной, на грани фантасмагории, образный строй стихотворения гротескная надпись на памятнике умершего "от котлет и бульонов": "Из стольких-то и стольких котлет миллионов - / твоих четыреста тысяч".