Робкая надежда на то, что все-таки удастся попытка вернуться к своему деревенскому миру, возродиться, обрести былую чистоту и радость жизни, звучащая в некоторых стихах этого периода ("Письмо к матери"), обрывается резко и безжалостно. Сюжет "возвращения блудного сына" не состоялся, ему в деревне никто не рад, жизнь деревенская изменилась, он "всем чужой", да и ему все чуждо. Попытки измениться и приспособиться к жизни в новом мире обречены.

     Вообще в стихах этого периода (1924-1925) есть один достаточно часто повторяющийся мотив - мотив непонимания современной жизни, воплощенный в признании героя в том, что он не знает и не понимает главной, как ему кажется, книги нового времени - "Капитала". То он уговаривает себя: "Давай, Сергей, за Маркса тихо сядем, понюхаем премудрость скучных строк", то язвительно заявляет: "Ни при какой погоде я этих книг, конечно, не читал", то вдруг находит в "Капитале" созвучную своей душе мысль о том, что "для поэтов - свой закон", и сердце бьется в наивной надежде: "Достаточно попасть на строчку, и вдруг - понятен "Капитал". Однако, увы, это лишь минутное ощущение. "Капитал", как и современная жизнь, малопонятны.