Судьбы людей блокадного города были очень схожи друг с другом: кто-то не выдерживал, и переходил черту, к которой их прижимала блокада и голод, кто-то с помощью неимоверных и нравственных усилий удерживался за чертой, не переходя ее. Но в том и в другом случае эти люди не оставались прежними, изменялась их мера поступков, действий, вещей: все, что раньше казалось второстепенным, самим собой разумеющимся, становилось главной целью и условием их существования для них, – еда была на первом месте. И тот, кто смог поставить на первое место что-то другое, не дать полностью завладеть собой “непривычному, унизительному, лютому чувству голода», тот выживал нравственно. Для кого-то это что-то была семья, дети, нужная работа в то время, а кому-то помогало ведение дневника, записывание событий этих ужасных дней, своих переживаний , утрат. Писав это, они как будто облегчали свою душу, оставляя все это на бумаге, и готовы были бороться и стоять до конца.
В моей работе я хочу рассказать о судьбе мальчика Юры Рябинкина, который не дожил до снятия блокады Ленинграда и не претворил в жизнь свои мечты и планы, но оставил после себя свой дневник, ставший как будто продолжением его жизни, и оставивший частичку ее в сердцах тех людей, которые его прочитают.
Юра Рябинкин – это обычный мальчик 16 лет, который жил со своей матерью, сестренкой и теткой Тиной в Ленинграде, но энергия и жажда жизни которого поражают, несмотря ни на голод, болезнь, одиночество. Юра начинает вести свой дневник с начала войны, по началу только старательно описывая события, происходящие в городе. Он постоянно отслеживает и интересуется последними новостями с фронта и сам делает свои предположения о наступлении немцев, взятии городов. Играя в шахматы и бильярд с друзьями, так как занятия в школах перенесли на середину сентября, читая книги; ему кажется, что он занимается малополезными вещами – “досадует на свою пассивность.” Но в то же время в своем воображении он создает план за планом, как защитить Ленинград и победить врага. Конечно же, исполнить их нереально, но ведь его можно понять, его стремления к активным действиям, пусть если даже они выражаются только в его идеях, мечтах. Да и сам он после говорит, что “все это несбыточная, фантастическая мечта”, и начинает смотреть на вещи трезвым взглядом, говоря о нашем плохом вооружении. Он досадует и негодует на то, что каждая газета кричит: “Не отдадим Ленинграда! Защитим его до последней капли крови! Крепи противотанковую оборону!”, но почему-то победы у нашей армии нет, оружия тоже. Немцы танками прут, а нас учат с ними не танками, а связками гранат, а то, порой, и бутылками с горючим!
Уже с первых дней войны он предчувствует, что «это, пожалуй, самая тяжелая для нас война. Многое буде стоить победы». Он не верит слухам, сам вдумывается в ход войны, делает свои выводы, пытается заглянуть в будущеее и с ужасом думает что будет, если немцы применят ОВ и бактерии-наступит зима, немецкий гнет…”
Как и для всех жителей Блокадного города, для Юры самым запоминающемся и жутким событием в первые дни была постоянная бомбежка, но в это время он не думает о смерти, не испытывает страх за себя, все это перекрывается необычайным интересом ко всему происходящему. И тут же он делает предположение, что «все эти налеты объясняются тем, что у Гитлера выгорела операция с захватом Ленинграда сухопутными войсками. Обозлился и приказал бомбить». И на протяжении всего дневника Юры Рябинкина прослеживается неугасимая сила мысли, он быстро развивается, но не потому, что вокруг него происходит столько новых событий, за которыми он только следит и записывает, но потому что делает выводы, обдумывает их.
Но больше всего меня поразило в этом мальчике его качество – видеть себя со стороны. Постоянно следить за собой, требовать от себя. Все время выигрывая в карты у товарищей, он замечает на своем лице какую-то ехидную улыбку, Юра старается с ней бороться, хотя сам признается, что это у него не очень получается. Редкое качество в людях – замечать за собой скверные черты характера, бороться с ними, проводить постоянный анализ самого себя.
Для Юры очень тяжело со своей мечтой поступить в спецшколу, причины он не называет. Я думаю, причина состояла в его плохом здоровье и зрении, и именно поэтому он отказался от своей мечты, так как знал заранее, что его не примут в спецшколу по здоровью – в этом, конечно, присутствует здравый смысл, но и отчасти самолюбие сыграло.
Иной раз Юра перестает верить в будущую жизнь, чувствует, что «не пережить из нас никому этой войны. Сейчас еще только бутончики, цветочки еще не видели, а если применят немцы ОВ да бактерии…»? Но уже через некоторое время начинает строить планы на будущее, после войны хочет идти кораблестроительный институт, попутно хочет работать на физической работе, сколько сможет, хочет стать великим ученым.
Я думаю, что Юра, наверное, был очень одинок, в духовном смысле, ему не с кем было поделиться своими мыслями, проблемами, поэтому он стал их выражать в дневнике, который-то и помогал ему в самые тяжелые моменты жизни оставаться человеком.
В это тяжелое время ему впервые приходится познать смерть, голод, самого себя. Его семья и он уже подошли к этой черте – его мало начинает интересовать окружающие события, постепенно все мысли его сосредотачиваются на еде и тепле. Он не может привыкнуть к своим «сытым» соседям, постоянно про себя обвиняет их в том, почему они не могут делиться с ними хоть чем-нибудь малым. Ему становиться стыдно, когда его мать стоит и пьет воду, а Анфиса Ивановна, его соседка, стоит рядом и рассказывает о театре. Юра не понимает, почему мама дает большой качан капусты Анфисе Ивановной, а той, которая действительно к ним относиться по-товарищески - маленький. Но тут же думает: «Быть может во мне говорит моя гордость, но я не могу без какой-то злости смотреть на это. И что хуже – я сам иногда так делаю». Он обвиняет А.Н, но и себя не щадит. Сам осознает, что то злобное чувство, которое он испытывает к А.Н., называется завистью, но побороть ее ему очень трудно. Для того, чтобы сделать это, Юра старается дать объективную характеристику А.Н., но в этих условиях, это почти что невозможно, когда ты чувствуешь нестерпимый голод, пронизывающий тебя до костей холод, живешь среди блох, зная, что рядом есть всегда хлеб, мясо, комфорт, к этому очень трудно привыкнуть, но Юра старается, требует от себя, винит себя в том, что не может это побороть.
В эти нелегкие дни он ходит по магазинам, стоит в огромных очередях по несколько часов, чтобы получить продукты по талонам своим маме и сестренке. Он понимает, что он один может достать еду и вернуть всех троих к жизни, но у него не хватает энергии, сил. И именно долг перед матерью и Ирой, любовь к ним, заставляли его идти дальше, двигаться, жить – они были его точкой опоры в это жестокое время.
Он стыдился и терзал себя, когда забирал у мамы и Иры их куски хлеба, завидовал тому, что Ире выдавали овсяное печенье, украдкой таскал из спрятанных запасов масло и капусту. Он ужасался этому, называл себя эгоистом – «Кем я стал»? Но наступали и такие моменты, когда борьба в нем между нестерпимым голодом и совестью, решалась в пользу последней. Он начинает в себе хорошие перемены: приносит уже за много дней полностью все выкупленные конфеты, делиться хлебом с мамой и сестрой и чувствует к себе за это их теплое отношение, он счастлив в эти моменты, ему хочется плакать, ему удалось, он выстоял.
Последние страницы его дневника очень тяжело читать. Происходит последняя борьба Юры с неизбежностью смерти. Теряются последние надежды на эвакуацию для него. Но он не думает о себе, понимает, что он «паразит», висящий на маминой с Ирой шеи, что они не могут его взять, так как он уже совсем не встает. Но ему так хочется жить, веровать, чувствовать. Он чувствует в себе страх и неизбежность смерти, но он одинок в своих страданиях Жизнь-копейка. Сколько человек жило до нас и сколько их должно было умереть. Но хорошо умереть, чувствуя и зная, что ты добился всего, о чем мечтал в юности, в детстве». Это Юрины слова. Он умер, не осуществив свои мечты детства, но он сделал что-то другое, очень важное: он преодолел свои страдания, обрел себя в это ужасное, тяжелое время и остался человеком.