Главной темой третьего тома стала тема Родины. Начало этой темы звучит еще во втором томе, в стихотворениях "Осенняя воля" и "Русь". В стихотворении "Осенняя воля" (1905) звучат мотивы лермонтовской Родины. Как и у Лермонтова, картины родной природы лишены у Блока парадности. Но этот убогий, непраздничный мир ("желтой глины скудные пласты", кладбища, рябины, кабаки) дорог поэту самым главным - свободой, простором, волей.

Как и у Лермонтова, чувство простора, бесконечности, воплощенное в образах безбрежных лесов и степей, рек, "подобных морям", звучит в стихотворении Блока. Но у него ощущение простора рождается в образах ветра и пути. Лирический герой чувствует себя причастным и к этой нищете, и к этим далям, и к этому простору:

В стихотворении "Русь" (1906) главное в образе Родины - это тайна. Тут есть и простор, и ветер, но самое важное - это тайна старинных преданий, тайна сказок (колдунов, ведьм, и "ведунов с ворожеями), тайна живой народной души, горячей и страстной.

Уже в этих стихотворениях появляется воплощение образа России в женском облике. Пусть пока еще неявно, но оно есть и в "Осенней воле" ("И вдали, вдали призывно машет твой узорный, твой цветной рукав), и в "Руси" ("…девушка на злого друга под снегом точит лезвие").

В третьем томе циклу "Родина" предпослан эпиграф - стихотворение 1906 года "Ты отошла, и я в пустыне…", которое Блок написал в связи с разрывом с Любовью Дмитриевной. Это было своеобразное прощание с Прекрасной Дамой. Почему же оно появляется среди более поздних стихов? Почему появляется именно в цикле "Родина"?

Утративший свой идеал, поэт ощутил себя бездомным и неприкаянным. Это ощущение и передано в стихотворении, в его образной системе - "пустыня", "песок горячий", жажда и немота. Но самое острое ощущение неприкаянности и бездомности - в последней строчке: "Сын Человеческий не знает, где приклонить ему главу". Библейские ассоциации прибавляют мотиву бездомности вселенский трагизм. Но произошло чудо. Утративший любовь обрел ее снова. Бездомный обрел дом. Отныне для Блока Родина, Россия - это его дом, его любовь, его Прекрасная Дама.

Теперь понятно, почему именно в женском образе воплотилась для него Россия. Традиционно соотнесение образов Родины и матери. Но у Блока - другое: "О Русь моя! Жена моя!" Слово "жена" в контексте лирики Блока многозначно. Оно звучит в высоком символическом смысле - в значении поэтического идеала, той "Вечной Женственности", которая "спасет мир". А еще женщина, жена - это страсть, порою губительная, это ветер, это простор.

"Роковая, родная страна", - назвал Блок Россию в стихотворении "Новая Америка". Странное, но очень блоковское сочетание слов: "родная" - близкая, дорогая, своя; "роковая" - гибельная, страшная. Именно так ощущал он свою Россию, летящую "сквозь кровь и пыль" "степную кобылицу" ("На поле Куликовом").

Удивительно в цикле "Родина" стихотворение "Россия", которое словно связывает Блока с поэтической традицией девятнадцатого века. В образах первой строфы - и тройка (Гоголь, Некрасов), и "серые избы" (Лермонтов). Образ Родины в этом стихотворении словно оживает в облике женщины, сильной и прекрасной. Образ этот динамичен, он словно раздваивается, переходит, перетекает из одного в другое: сначала это Россия, потом женщина с "разбойной красой" и нелегкой судьбой, и снова Россия, родина, просторы - "лес да поле", и опять женщина - "плат узорный до бровей". В последней строфе с женским образом сливаются еще два любимых образа позднего Блока - образ дороги и образ песни, которая "звенит тоской острожной".

Однако блоку чужда идеализация образа Родины. В период патриотического подъема, в начале войны, когда славословия и патриотические гимны звучали повсюду, Блок пишет стихотворение, потрясающее страшной прямотой - "Грешить бесстыдно, беспробудно…". Уродливые образы стихотворения рисуют картины духовно убогой жизни, жизни греха, пьянства, лицемерия и ханжества. Это храмы с "заплеванным полом", это иконы в бедных окладах. А тот, кто оставил в церкви "грошик медный", на этот же грош обманет кого-нибудь. Тот, кто клал поклоны, отпихнет "пса голодного" ногой от двери", будет "под лампадой у иконы" пить чай и пересчитывать деньги из "пузатого комода", а потом забудется на пуховых перинах в "тяжелом сне". Уродливая, страшная картина. Но две последние строчки потрясают:

Даже эту уродливую, скотскую, ханжескую Россию он готов любить, любить то, что до него не прощал никто. Это и есть истинная любовь, любовь не "благодаря", а "вопреки", любовь не за что-то, а просто так. По велению сердца, которое не любить не может.И в этой безграничной любви Блок стал великим русским национальным поэтом, имевшим право говорить от лица поколения: "Мы - дети страшных лет России…"